О раннем заселении Оренбурского края и происхождении «переходцев».

Исковский А.Е.

Как известно, Оренбургская губерния была образована в 1744 году. Границы её определила Оренбургская экспедиция, произведя топографическое исследование обширных яицких и башкирских земель в 1734-38 г.г., при этом южная и восточная «грань» на картах выглядела довольно условно.

Не будет новостью, что на территории, ныне называемой Оренбургской областью, в начале 18 века не было населения как такового, в привычном для понимания смысле.

Лишь после падения Казанского ханства в 1552 году на территории современного Южного Урала появилось русское население, в основном военно-служилое, а много позже и оседлое, крестьянское. Не лишне напомнить, для понимания и уточнения, что термин «русское население» собирательный и подразумевает этническую группу, состоящую из великорусов, малорусов и белорусов. Исторически великорусы проживали в центральных районах Российской Империи (Тверь, Ярославль и пр.), малорусы (они же черкасы) жители Малой России, т.е. украинцы, последние жители Белой России, т.е. нынешние белорусы. Длительное совместное проживание сопровождалось их смешиванием, «обрусением».

Одно из старейших русских поселений в Заволжье основано в 1586 г., это город Самара, а в 17 веке там же появились некоторые деревни. Практически это было не заселение, а незначительное проникновение Российского государства на Заволжскую территорию. Этот факт отметил в 1842 г. Оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский: «после покорения Казани Россия, сблизясь с странами Заволжскими, около полутораста лет не принимала никаких мер, дабы…упрочить власть свою на рубеж Средней Азии».

Освоенные земли Российской империи в первой трети 18 столетия заканчивались по Закамской линии[1]. Состоящие при крепостях «служилые люди» не могут быть названы «населением», их состав менялся ежегодно, землепашеством они не занимались, оброк не платили.

Именно с территории Закамской линии началось естественное заполнение Оренбургского края и южных башкирских земель русскоязычным населением.

Этот процесс на современном языке можно обозначить как «самотёк», т.к. основную массу «переходцев» на новые оренбургские земли составляли беглые, а так же «непомнящие родства и помещиков» крестьяне. Лишь малой частью были крепостные и помещичьи крестьяне, переведенные «во вновь заведенные» деревни военнослужащими, получившие земельные угодья в Оренбургском крае.

Южная часть Башкирии со второй половины 16 века и в начале 17 века заселялась, большей частью, русскими крестьянами с Русского Севера и районов по рекам Волга и Кама. Из центральной части России в это время заметных переселений не было.

Не было и дорог в значительной части Уфимской провинции, что определяло передвижение по рекам. Само перемещение было опасным, кочевые народы, населяющие степи, проявляли воинственность и случались нападения даже на вооруженные отряды.

Карта Уфимской провинции[2]

 -

К 1736 году в Оренбургском крае сформировалась новая дорога к г.Самаре, получившая название «Московская», вдоль которой по указанию И.И. Кирилова возводились крепости, в дальнейшем ставшие местами поселения крестьян. С появлением Уфимской провинции, а затем Оренбургской губернии и пограничной линии, быстро происходило образование лишь военных поселений.

Заселение крепостей осложнилось нехваткой людей, в первую очередь служилого сословия. К октябрю 1736 года не было поселенцев на форпостах Самарской линии и в Борской и Сорочей (Сорочинской)  крепостях, а в Тоцкой крепости числился только один казак.

Для привлечения к поселению на «Московской дороге» 11 февраля 1736 г. был издан Указ, разрешивший И.И. Кирилову в укрепленные места привлекать отставных драгун, солдат и матросов, добровольцев из мещеряков[3] и казаков, казачьих и дворянских детей, беглых крестьян, ссыльных. Людей последней категории «ссыльные» активно принимали на военную службу, в земледелие в качестве работников. По Указу устанавливалось: «вместо Сибири ссылочных в Оренбург посылать, коих распределять в казаки, на пашню и в шахты, а излишних отсылать по-прежнему на сибирские заводы».

Приведу интересный пример высылки из Малороссии Алексея Тараканова. Этот Тараканов, сенатор и генерал-майор, в 1735 году решил основать собственную слободу Алексеевскую, собрал вольных черкас и предложил им переселиться на новые земли по реке Калитве с условием «атаманам и есаулам и всем посполитным людям накрепко приходящих людей разсматривать, чтоб были вольные черкасы и под видом бы черкашенина русский не вкрался, а русских людей и донских козаков без пашпортов конечно ни одного не принимать и ни дня не держать». Позже оказалось, что прав на землю Тараканов не имел, «валуйский подьячий Селиванов без Указу отвел Тараканову по 3000 ч. «дикого поля»  во всех трех сменах, за что его били кнутом и сослали на вечное житье с женой и детьми в Оренбургъ. …. слободу велено было разрушить, а черкас распустить»[4].

Оренбург здесь упоминается не как город или конкретное место высылки провинившегося, а как некое пространство, далекое и пригодное для наказания.

В 1737 году более ¾ поселенцев при крепостях по Самарской и Яицкой линиям составляли «разночинцы», т.е. русские гулящие и беглые люди. Основная масса «вновь прибранных казаков» была из бывших крестьян и ссыльных, доля же потомственных служилых казаков, переведенных на Оренбургскую линию, составляла не более пятой части.

Примерно к 1740 году, когда Оренбургский край стал известен в центральных губерниях России, появилось значительное количество самовольных переселенцев, так называемых «сходцев».

Пути, которыми беглые крестьяне попадали в Оренбургский край, были длинными и долгими. «Разночинцы», иными словами «беглые», уходили в отдаленные места, неоднократно меняли место жительства. Известны «допросные листы» таких людей. К примеру, Гаврила Судаков родился в Алатырском уезде в селе Спасском, происходил из  монастырских крестьян, когда умер его отец, то «сошел ис того села в Симбирский уезд, в дворцовое село Воскресенское и жил 27 лет, а с того села сошел в Бузулукскую крепость и в оной крепости определен…в пахотные казаки». Другой «разночинец» показал, что зовут его Никита Токарев, по происхождению сын марийского новокрещеного[5] ясачного крестьянина села Елатмы Казанского уезда, ушел в «солдатское село Сенгилейку» Симбирского уезда, затем «сошел на Волгу и ходил на стругах бурлаком 5 лет», в Самаре, где была канцелярия Оренбургской комиссии, был «допрашиван и по допросу определен …в Тоцкую крепость в жалованные казаки».

К 1740 году начальником Оренбургской экспедиции И.И. Кириловым «в регулярные и другие службы» зачислено и переведено в сословие казаков 5154 человек мужского пола, большинство таких «сходцев» были беглыми крестьянами. В канцелярии Оренбургской экспедиции «закрывали глаза» на происхождение принятых в казаки, поскольку иного источника поселенцев практически не было. По свидетельству П.Рычкова И.И. Кирилов «к поселению ж в новых крепостях принимал охотников, а больше бродящих и объявляющих о себе, что прописные от подушного окладу, коих тогда немалое число им, Кириловым, записано и в те крепости с надлежащею ссудой деньгами и провиантом на поселение отправлено[6]».

В том же 1740 году проведена перепись живущим в крепостях по Самарской, Яицкой линии и Заволжье. Сведения переписей, по подсчетам разных авторов, не совпадают, следовательно, не точны сами по себе.  Более точный подсчет характерен для «служилого» состава крепостей. Как по происхождению, иными словами местам прежнего жительства, так и по сословному составу, переселенцы были неоднородны. К примеру, в Бузулукской крепости находились «сходцы» 36 уездов России. Вообще же в крепостях, состоящих в ведомстве Оренбургской комиссии, более половины «сходцев» прибыли из Нижегородского, Алатырского, Пензенского и Симбирского уездов, т.е. со Среднего Поволжья. Лишь на Исетской линии преобладали выходцы с Урала и Сибири.

Сведения при переписи собирались со слов глав семейств, социальное происхождение жены и место рождения определялось по мужу, что вносило значительные неточности в записи. Так, по сведениям из 14 крепостей по р.Яик и р.Самара, в «настоящих казаках» числились выходцы 136 уездов, городов, украинских полков и прочих территорий Российской Империи, бывших ранее пограничными чертами.

Исторический и родословный интерес представляют записи объяснений «выходцев», обнаруженные в ревизиях. «Вновь прибранный казак» А.Т. Резвяков «показал», что его отец был ямщиком г.Касимова, откуда ушел в Алатырский уезд, где он (А.Резвяков) родился, а позже перешел в Самару, где записался в казаки. Казак Д.Г.Стрельцов заявил, что родился в Нижнем Новгороде, а его отец был в Москве стрельцом (откуда и фамилия), ушел в Пензенский уезд, затем, услышав о «наборе в казаки», перешел на Оренбургскую линию. Социальный состав «прибранных казаков» в 40-е годы 18 столетия следующий: около половины составляют бежавшие «на Яик и Самару» бывшие дворцовые крестьяне, затем монастырские крестьяне, помещичьи, пахотные солдаты (потомки служилых людей), ямщики. Истинные мотивы побега сейчас узнать невозможно, но указываются и голод, «обида» помещика, разорение от податей, бедность, и пр.

Помещенные в крепости по «Табелю о состоянии в нижеписанных новопостроенных от Самары до Оренбурга…крепостях» казаки делились на «русских» и «иноверцев», группа «черкас» отмечена в Илецкой крепости. Такое деление подразумевает вероисповедание, преобладали православные служилые казаки.

К 1741 году в крепостях по р.Самаре и р.Яик начато размещение регулярных войск и полков ландмилиции. Попытка отказаться от казаков, значительную часть которых  составляли беглые, не увенчалась успехом. Количества людей для этой цели не хватало. Канцелярия Оренбургской комиссии сообщила в Сенат следующее: «О населении крепостей всегдашнее старание чинится, токмо городовых служилых людей в поселении никово есче нет, да и быть нечаятельно, ибо хотя о сем во все губернии и провинции писано, однако в присылке ниоткуда их нет…»

Население, в широком смысле слова, Оренбургского края составляли кочевые народы и служилые люди, но оседлого, занимающегося земледелием крестьян как такового не было. Только после появления укрепленной пограничной линии, которая снизила риск нападения кочевников, и устройства дорог, началось медленное, плавное заселение оренбургских земель  крестьянами.

Активно привлекались к заселению Оренбургской губернии жители Казанской губернии. С этой целью в 1736 году издан Указ, согласно которому тептяри[7], в основном ими  были татары[8], наделялись землей за счет башкир, что вызвало рост оседлого тептярского и бобыльского населения.

Среди тептярей и иных народностей проводилась миссионерская работа, результатом которой стало увеличение числа православных христиан. Все «новокрещенные» получали христианские имена согласно календарному дню крещения, впоследствии «обрусевшие» передавали полученное имя потомкам.

Основная часть поселений в Оренбургской губернии к середине 18 века находилась по дорогам и укрепленным линиям. Миграция «пришлых людей» происходила по рекам, по почтовым дорогам.

Численность оседлого населения по Московской дороге, т.е. от Самары до Оренбурга, как наиболее востребованной, к 1741 году составила почти 6 тысяч человек, около 40 % из них были женщины. Самара оставалась важнейшим местом управления Оренбургским краем, поскольку «на Волге лежащем городе, все командиры той экспедиции имели свое пребывание, а граница оставалась вся неукрепленною, кроме некоторого малого числа крепостей по Самарской и Яицкой линиям, и главнейшая их тех крепостей, именуемая Оренбург, а после … Орскою, на реке Яике, была окружена забором из плетня, осыпанным земляным бруствером[9] и снабженная малым числом гарнизона. В ту крепость Орскую по однажды в год езжали командиры со многочисленным конвоем, потому что по всей линии регулярных команд нигде не было, кроме беглых крестьян, названных казаками, в некоторых местах населенных, а в зиму и вовсе коммуникации с Яицкою линиею пресекались»[10].

В 1743 году проложена дорога от Оренбурга в сторону Казанского уезда, получившая название «Новая Московская», в стороне от казахской степи и внутренних районов Башкирии. «Того же лета, и для свободного к Оренбургу из Казанского уезда поездка учреждена и разными деревнями до Кучуйского фельдшанца[11] населена», так было определено назначение новой дороги современниками.

С появлением Новой Московской дороги увеличился приток переселенцев в Оренбургский край. В г.Самара, куда прибывали ссыльные, беглые и проч., при Канцелярии Оренбургской комиссии, проводились допросы, с целью выяснения происхождения людей. Крестьяне, бежавшие от помещиков, по закону возвращались обратно. В действительности таких «беглых» оставляли, приписав в подушный оклад к какому-либо селению.

По ревизии 1747[12] года в Оренбургском уезде по Новой Московской дороге числятся в основном «инородческие», приписные деревни с татарским населением – Алиева, Бигашева, Дюсметьева, Мустафина, Юзеева, в слободах  записаны торговые татары (Сеитовская сл.) и «непомнящие родства и помещиков» (Бугульминская и пр.). Особо замечу, что жены «непомнящих родства и помещиков» записаны с указанием прежнего места жительства и принадлежности к помещику. Поскольку подати платили с каждой души «мужескаго полу», главы семей «забывали», кто они и откуда, с женщин же подушный оклад не взимался, поэтому они указывали свое происхождение.

В 1747 году по Новой Московской дороге было приписано «непомнящие родства и помещиков» 170 мужчин, без указания прежнего сословия и места жительства, не считая членов семей. Как таковых фамилий эти поселенцы не имели, в большинстве именовалились по «отечеству» (Абрамов, Агафонов, Иванов) или прозвищу (Кокушкин, Колотов, Пестов), роду деятельности (Скорняков). По одному «прозванию», а именно «Мутовских», можно предположить малороссийское происхождение.

В Бугульминскую слободу в 1747 году приписано 186 «душ», большинство из них также фамилии не имеет («по отчеству»), указаны двое беглых крестьян. Фамилий, следовательно, более давнее происхождение, в Бугульминской слободе насчитывалось лишь 14, это: Антропов, Бобков, Деревянков, Дыморов, Ельхов, Колосов, Коронев, Лошкарев, Москалев, Ненин, Плотников, Портной, Сумин, Шкарин. Как видно, это в основном прозвищные фамилии, некоторые имеют малороссийское происхождение (Сумин, Москалев).

В Оренбурге, кроме военных, в 1747 году числится незначительное число торговых людей, названных «купцами», а именно 16 человек (см.таблицу, указано 12 имен).

 

Приписанные в купечество по г.Оренбургу из разных губерний до 1747 г.

Имя

Возраст (г.)

Откуда прибыл

Андреев Афанасий

57

Понкратьевская слобода

Бусаревский Стефан Самойлов(ич)

60

г.Санкт-Петербург

Горуновских Стефан Иванов

63

приписан в купечество из раскольников с платежом оклада с 1734 г. на Иргинском заводе Петра Осокина

Кормщиков Яков Степанов(ич)

58

г.Уфа

Кочетов Матвей Петров(ич)

26

отпущенный на волю крестьянин помещика поручика Кулебякина Александра Григорьева(ича), Коширского уезда д.Ареховой

Меровщиков Петр Игнатов(ич)

43

Алексеевская слобода

Новокрещенов Иван Андреев(ич)

45

из г.Уфа, отпущен на волю, ранее записан за иностранцем за отставкой Василием Фуковым

Сумин Иван Алексеев(ич)

42

Алатырь

Толкачев Петр Алексеев(ич)

18

не указано

Холшевников Михаил Ларионов(ич)

30

Кадашевская слобода

Шапошников Петр Иванов(ич)

37

не указано

 

Военнослужащие, находящиеся в Оренбурге, записывали  за собой дворовых людей. Чиновники Оренбургской комиссии, получившие за службу земли в Оренбургском уезде, приписывали в деревни своих крестьян (крепостных).

«Купчая крепость» оформлялась на особой бумаге, имевшей специальное клеймо (в качестве иллюстрации показано клеймо середины 19 в.).

Так, в 1747 г. атаман Василий Иванович Могутов  купил в Самаре двух «дворовых людей» и приписал их в Оренбург; канцелярист Оренбургской канцелярии Портнягин Андрей Иванов(ич) взял в приданное за женой трех «дворовых»; дворянин Племянников Спиридон Григорьев(ич) приписал двух «дворовых»; дворянин капитан артиллерии Стамов Данила Иванов(ич) взял одного «дворового». Поручик Андрей Иванов(ич) Яковлев приписал «во вновь заведенную» деревню Подгорную своих крестьян в числе 21 души мужского пола.

Коллежский ассесор, секретарь Петр Иванов(ич) Рычков  имел во владении две деревни, «во вновь поселенной его деревне» Ключах поселил 33 крестьянина, а в деревне Верхосулье 17 крестьян. По происхождению состав помещичьей деревни Ключи был однотипным (крепостные), фамилий как таковых не имели, записаны по «прозванию», территориально крестьяне были:

1.купленные в Казанском уезде в с.Городки у помещика Ивана Аристова – Иванов, Головин.

2.Симбирского уезда: с.Суринского – Бабиенков, д.Подкуровка – Артемов, с.Ольшанка – Собинов, с.Подихровка – Гласков.

3.Казанского уезда: с.Сосновка – Разсомахин, Шемшинского прихода с.Болдырева – Кривоносов,  с.Черникова – Пермяков.

4.Нижегородского уезда: д.Тарки – Анофриев.

5.Алаторского уезда: с.Языкова – Васильев.

6.Нижнеламовского уезда: с.Устемияса – Филипов.

7.Пензенского уезда: д.Кулчерина – Семенов.

8.По приданному жены от отца (управителя Ингерманского дворца Гуляева Прокофия Данилова(ича) незаконнорожденный «от крепостной его женки» - Карачаров Василий Дмитриев(ич) 22 лет.

Как видно, в д.Ключи поселены выходцы с Поволжья, в основном славянского происхождения, частично мордовского.

В деревне Верхосулье[13] помещик П.И. Рычков поместил 17 «душ», купленные у генерала экипажмейстера, «что ныне генерал приказ-комиссар», князя Михаила Белосемского в Самарском уезде селе Богородском, Винковка тож[14]. Среди купленных крестьян лишь четверо имели фамилию – Логинов, Арин, Малыглазов, Максимов, остальные именовались по «отечеству».

 

По Новой Московской дороге располагалась д.Малый Кандыз[15]. В 1747 году в деревню приписано 175 «душ непомнящих родства», некоторые указали фамилию - Усов, Горохов, Подкидышев, Болотников, Столяр, Филатов, Жуков, Кузнецов, Малодухин, Попов, Халерин, Богданов, Зерянов, Саламатин, Стульников, Щеглов, Заголыщев, Винокуров, Ряхин, Еранец. Один из них, некто Обилов, указал своё уличное прозвище «Добрубов». Нужно отметить, что тогда такие прозвища были распространены и становились как-бы «вторым» именем. Причины появления «второго» имени-прозвища очевидны, в деревнях было много однотипных «фамилий» - Иванов, Степанов, для различения семей использовались «уличные» прозвища.

По Ногайской дороге Уфимского уезда в 1747 году приписано симбирскими заводчиками Твердышевым Иваном Борисовым(ичем) и Мясниковым Иваном Семеновым(ичем) 290 «душ» помещичьих и заводских людей «по Воскресенскому медеплавильному и железному заводу» на реке Тор. Приписанные «души» были куплены у помещика «князя Алексея Дмитриева сына Голицына» в с.Покровское, Хилковка тож Симбирского уезда. При Воскресенском заводе в слободе поселились «непомнящие родства» 127 человек, среди них были новокрещенные из мордвы, башкир, татар, чувашей, получившие русские имена и фамилии, вот некоторые из них: Башкирцев, Ефимов, Колотилов, Шабердин, Неупокоев, Теребров, Торпиев, Окунаев, Шумяков, Кохалов, Новиков, Дивишев. Общее количество приписанных составило 417 душ.

Всего в 1747 году в Оренбургский уезд приписано 4040 «душ», в купечество 16, «разных чинов не имеющих деревень 9 душ». В Сеитовой слободе, как написано в ревизии – во вновь поселенной, числилось 973 татарина, 25 башкиров. По Новой Московской дороге записано иноверцев-татар 1940, вотяков-19, башкирцев-1, черемис-1, крестьян и помещичьих людей-54, «помнящих родство и государственных черносошных крестьян» 586 душ мужского пола, а всего 3798 «душ».

Как указывает в «Топографии…» П.И.Рычков, в середине 18 столетия в пределах Оренбургской губернии проживало 106 176 башкир. Очевидно, эта цифра неточна. По численности после башкир стоит тептяро-бобыльское население. Этнически тептяри и бобыли не были отдельным народом, а произошли от смешения представителей различных народностей, связанных общими бытовыми и экономическими взаимоотношениями. В последствие многие из них принимали православную веру, получали христианские имена и в конечном итоге «растворялись» внутри русского населения.

Крайне интересна в плане свидетельства происхождения поселенцев ревизия[16] 1762 года по Бугульминской слободе, состоявшей тогда в пределах Оренбургской губернии. Бугульминская слобода находилась на Новомосковской дороге, граничила с башкирскими землями, имела важное значение в составе пограничной линии. Сотник Бугульминской слободы Михаил Колмогоров «учинял допрос» всем новоприбывших и скрупулезно записывал сведения. Согласно ревизии 1762 года, среди вновь прибывших некоторые называли фамилии, но большинство таковых не имела. До середины 18 века фамилии имели определенную географическую распространенность и указывали на происхождение.

Так «отставной ландмилиц» Алексей Носырев «перешел из Большой Богульминской слободы». Здесь можно предположить однодворческое происхождение Носырева, т.к. в ландмилицкие полки в то время принимались обычно однодворцы. Ясашный крестьянин Корноухов Яков Васильев(ич) перешел в Бугульминскую слободу из Казанского уезда села Кузьмодемьяново, Елань тож. Переселенец «непомнящий родства» по прозванию Портной прибыл с женой из Ростовского уезда села Порося, что не исключает его «украинского» происхождения. Евсеев привез с собой жену из Воронежской губернии Елецкого уезда села Архангельского (Злобино тож), принадлежавшее помещику Фоме Левшину. Поселенец Деревянов прибыл с женой, ранее проживавшей в Шацкой провинции Воронежской губернии в селе Михайловское (Орехово тож) у помещика князя М.М. Голицына. Некто Лошкарев указал, что жена его из Симбирска, дочь однодворца Синебрюхова. Здесь важно то, что однодворцы по экономическим причинам (земельный надел) выдавали дочерей замуж за представителей однодворческого сословия, следовательно, сам Лошкарев мог быть однодворцем, но не указал этого.

В Бугульминскую слободу записан «непомнящий родства» Феклистов с женой, дочерью дворцового крестьянина Старикова села Воскресенского Симбирского уезда. В казаки записан Федор Усов с женой, дочерью дворцового крестьянина Ивана Усова села Лыскова Нижегородской губернии.  В ревизии отображены перемещения женского населения Бугульминской слободы. К примеру, крестьянка Агафия Акимова выдана замуж за «татарского диалекта  ученика Михаила Анчухина», фамилия которого говорит о чувашском происхождении. Писарь в  Бугульминской слободе тогда был Евграф Степанов, о нем записано как «новокрещен Уфимского уезда деревни Верхней Махтамы из татар».

Не менее необычными являются указания на происхождение жен «непомнящих родства» переселенцев, немногие из которых оставались на новом месте, а продвигались дальше, в Сибирь. Козма Родионов  прибыл с женой, дочерью ясашного крестьянина деревни Спириной Черновского починка Восманской волости Великоустюжского уезда. Богодельный, т.е. странствующий и временно живущий при церкви, Димитрий Осипов женат на Татьяне Семеновой 40 л., «взята в замужество Белозерского уезда Кирилова монастыря у крестьянина Семена Алексеева». Другими словами Татьяна Семенова по просхождению из монастырских крестьян и именуется по «отечеству», т.е. Семенова, но не Алексеева, как её отец. Прибывший в Бугульминскую слободу Евстафий Спиридонов Пономарев жену «взял» в г.Ломове у посадского человека Степана Федорова, иными словами купил; жена Петра Теплякова дочь отставного солдата г.Инсар; Иван Григорьев Поляков в 40 лет женился второй раз, его «жена из башкирок воспринявшая веру с речением у исповеди».

Жена новокрещеного Ивана Суланова, как записано, «взята Рижской губернии местечка Литавы Вырцовой Мызе у латыша Ивана Иванова». Никита Федоров Измайлов 40 л., имеет жену 27 лет, а «взята Курмыжского уезда села Рословки у поляка Ивана Васильева». Поселился в слободе ВасилийМалгин, его «жена взята в Москве на шелковой фабрике после ткача»; Алексей Иванов, жена которого «взята в г.Москве села Покровском у монастырского крестьянина Никифора Козмина».

В упоминаемой выше деревне Малый Кандыз, к 1762 г. ставшей селом Кандыз, сведения о жителях и переселенцах собирал сотник Никифор Козлов. Им записаны в ревизию по селу Кандыз «из чуваш воспринявший греческое вероисповедание» Гаврила Максимов, Трофим Яковлев, Гаврила Григорьев. Из г.Ливны прибыли «при промемории», т.е.  с официальной бумагой в ссылку, Колмогорцев, Дубенской, Буханин (возможно, поляки), из Данкова записаны Савельев, Алексеев, из Тамбовской губернии прибыл Данилов, Серпов из Исецкой провинции, и т.д.

К 1766 г. в Оренбургском уезде увеличилось количество помещичьих деревень, «заведенных» военнослужащими. Населялись такие деревни крепостными, купленными крестьянами.

По сведениям ревизии[17] прапорщик Оренбургской Пограничной таможни Семен Константинов(ич) Гнездов[18] в 1766 г. купил дворового человека Петра Алексеева «Оренбургского Соляного Комиссарства у прапорщика Ивана Федорова Зубова, написан по 3-ей ревизии Оренбургского ведомства в Богульминской слободе, у него (у Петра Алексеева) жена Акулина Семенова 17 лет, куплена с ним же у того же прапорщика Зубова». Лекарь[19] Оренбургского гарнизона 2-го батальона Федор Тимофеев(ич) Урков купил Филимона Дмитриева у «Алексеевского полка из дворян солдата Ивана Губина, а Губину уступлен от сестры его вдовы поручицы Никулиной, за которой в Симбирской провинции был записан, у Филимона жена Авдотья Акинфиева 23 лет, была куплена в Симбирском уезде у дворянской жены Марии Кологривой, которая по покупке за Дмитриева  выдана замуж». В том же году майор Провинциальной канцелярии Иван Дмитриев Путилов перевел, на основании  Указа Правительствующего Сената, записанных за ним в Симбирском уезде в селе Цвине 5 крестьян в Оренбургский уезд, эти семейства поселены в деревне Ивановка по реке Каразилга.

Оренбургский обер-комендант и генерал-майор Николай Яковлев(ич) Лановой в 1766 г. приписал в Оренбург дворового Ивана Семенова 22 л. (с женой и дочерью), купленного в г.Самаре «у отставного солдата из дворян» Семена Салманова. Коллежский ассесор Петр Степанов(ич) Обухов купил в селе Маза Симбирского уезда 18 «душ мужского пола» у капитана Андрея Мильнова и поселил в Оренбургском уезде по реке Кутулук, образовав деревню Обуховку.

Упомянутый выше прапорщик Семен Гнездов в 1766 г. подал в Оренбургскую Губернскую канцелярию прошение о причислении в свое село «непомнящих родства» Никиты и Леонтии Михайловых. Рассказ о скитаниях Никиты и Леонтия, наверное, довольно обычен для того времени. В Оренбургской Губернской канцелярии 8 декабря 1766 г. давали показания незаписанные в подушный оклад Никита и Леонтий Михайловы. Они объявили себя детьми «природных поляков, так как слышали от отца своего Михаила, что их дед был поляк из города Быхова»[20]. Никита рассказал, что отец Михаил с женой Анной ушел и скитался (в тексте – шатался) «по разным местам», работал на поташном заводе, а в каком уезде «не упомнит», поскольку был тогда еще ребенком. Дед и бабка женили его на «девке…Федоре Семеновой», у отца которой они жили («прижил их»), но тот вскоре умер. На том заводе он не был записан в подушный оклад. Затем «последовал в хлебе недород», что было 25 лет назад. На заводе начался голод, мать, «будучи в бедности», была не в состоянии «пропитать» их. По весне отправила обоих, т.е. Никиту и Леонтия, в село Малышевку Казанской губернии Сызранского ведомства, где было достаточно пропитания, «хлебородно». В селе Малышевка Никита пошел в работники «по разным дворам», а имен хозяев не помнит. Паспорта они не имели, в селе их долго не держали, на работы надолго не брали. Поэтому они из села вскоре ушли. Остановились в лесу по реке Большому Иргизу в верстах 20 от Малышевки, построили землянку. Кормились «от посева хлеба и ловли рыбы». Так жили около 10 лет «при рудниках состоящие» в Оренбургской губернии и заводах графа Шувалова, без положения в оклад. Об этом никто на рудниках не знал. С разрешения начальства Никита Михайлов отлучился с рудника, женился на вольной девке Авдотье Дмитриевой, прижил сына Потапа, дочь Марфу и Катерину.

Леонтий Михайлов работал на Покровском заводе графа Шувалова, женился на вольной вдове Авдотье, прижил сына Ивана и Назара. Восемь лет назад жена Леонтия умерла.

До сих пор они и дети их в подушный оклад нигде причислены не были. Не найдя возможности быть приписаными «в услужение со всем семейством» на старом месте, пришли в Оренбургскую губернию, где обратились к прапорщику Семену Гнездову с просьбой записать в свою деревню.

Прапорщик Гнездов принял их прошение и подал сведения о Никите и Леонтии Михайловых в Оренбургскую Губернскую канцелярию, с указанием, что может взять крестьян с семьями в свою деревню «в услужение» и «принять желает». Подушные оклады за прошлые годы прапорщик Гнездов согласился выплатить и внести «куда следует». Оклад был определен в 7 гривен. Оренбургская Губернская канцелярия согласилась поселить Никиту и Леонтия Михайловых в имении прапорщика Семена Гнездова при «ключе Елховом близ Пречистенской крепости за рекой Сакмарой» в деревне Гнездовке.

Подтверждения «польской нации» Никита и Леонтий Михайловы не получили. Определено, что родились они в России и скитались по разным местам, поэтому заслуживают битья плетьми. С прапорщика Семена Гнездова, в качестве компенсации за рассмотрение дела, с окладной суммы взяли по 2 копейки с рубля. Благополучный исход дела Никиты и Леонтия Михайловых объясняется малочисленностью населения Оренбургской губернии.

Подобные ситуации из жизни переселенцев в Оренбургскую губернию, наверняка, не единичны. Поэтому справедливо замечание Я.Ханыкова, высказанное им в «Географическом обозрении Оренбургского края»-«умножение числа жителей преимущественно происходило от переселений».

К середине 18 века наибольшее количество населения в Оренбургской губернии находилось в районах граничащих с Самарской, Казанской, Симбирской губерниями, т.е.  в центральных, западных и северо-западных уездах. Экономически жители составляли  две группы: податное и неподатное население. Податные платили налоги государству, они составляли большинство. К податному сословию относились купцы, мещане, однодворцы, государственные крестьяне, удельные, экономические, выморочные, помещичьи, ясашные, казенные, заводские, частные, пахотные солдаты, часть башкиров и татар, мишари, мордва, чуваши, тептяри, бобыли. К неподатному сословию относились священноцерковнослужители, отставные солдаты, казаки, мишари, башкиры и татары нерегулярного войска, калмыки, казахи, каракалпаки. Среди податного сословия наибольшую часть составляли русские крестьяне. Увеличение жителей Оренбургской губернии платящих налоги увеличивалось в связи с притоком русских переселенцев. Увеличение числа неподатных жителей  происходило, в основном, за счет высокой рождаемости.

 

Использованная литература:

Смирнов Ю.Н. «Оренбургская экспедиция (комиссия) и присоединение Заволжья к России в 30-40-е г.г. XVIII века», Самара, 1997 г.

«Народы России. Живописный альбом» Санкт-Петербург, 1877 г. (иллюстрации)

РГАДА ф.350 оп.2 д.2451, 1766 г. «Ревизская сказка дворовых людях г.Оренбурга»

[1] В первой половине 17 века линия крепостей (Уфа, Бирск, Самара, Мензелинск) была усилена укреплениями по реке Черемшане (Тиинск, Билярск, Шешминск и др.), которые получили название Закамской черты.

[2] «АТЛАС Российский, состоящей из девятнадцати специальных карт, представляющих  Всероссийскую Империю с пограничными землями, сочинённой по правилам Географическим и новейшим обсервациям, с приложенною при том генеральной картой этой Великой Империи, старанием и трудами Императорской Академии Наук. Санкт-Петербург, 1745 год.»

[3] Мещеряки, мещера – турко-финское племя, правильнее сказать, частично смешавшееся с татарами, обрусевшее финское племя. В прошлом мещеряки населяли так называемую Мещерскую область, в состав которой входила часть нынешней Рязанской области к северу от реки Ока, северные уезды Тамбовской области, западные уезды Пензенской области, а также находились в пределах бывшего Казанского царства по правую сторону Волги, откуда народ ушел в Башкирию после завоевания Казани.

[4] Багалей Д.И. «Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государства», Москва 1887 г.

[5] Т.е. принявшего православную веру и получивший христианское имя, здесь – Никита.

[6] Рычков П.И. «История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии» Оренбург 1896 г., с.28

[7] Тептяри – по сути представляют не отдельную группу, а являются потомками смешанных браков татар и финских народностей: черемис, чувашей, вотяков, мордвы.

[8] Татары- этническая группа (восточные, крымские, закавказские); вместе с башкирами, киргизами, чувашами, мещеряками, тептярями, бобылями и бессерменами принадлежат к тюркской группе.

[9] Бруствер (нем. Brustwehr-защита груди) - насыпь впереди окопа или траншеи для защиты бойцов от неприятельского огня, для укрытия от наблюдения противника и удобства стрельбы.

[10] Записки И.И. Неплюева (1693-1773), СПб., 1893 г.

[11] Фельдшанец - земляное полевое оборонительное укрепление.

[12] РГАДА, ф.350, оп.2 д.2450, 1747 г. «Ревизская сказка Оренбургского уезда Новой Московской дороги и Оренбургу»

[13] Позднее -Самарская губерния, Бугульминский уезд, 3-й стан, на р.Сула.

[14] Позднее - Бугурусланский уезд Самарской губернии

[15] По тракту в г.Бугуруслан, позднее – Самарская губерния, Бугурусланский уезд, с.Димитриевское, на р.Кандыз

[16] РГАДА ф.350 оп.3 д.2453, 1762-65 г.г., «Книга Оренбургской губернии по Московской дороге Богульминских земель непомнящих родства»

[17] РГАДА ф.350 оп.2 д.2451, 1766 г. «Ревизская сказка дворовых людях г.Оренбурга»

[18] владелец с.Гнездовка, по р.Елшанка.

[19] т.е. медик, врач.

[20] Быхов – районный центр, город в Могилевской области, Белоруссия. Известен с 1370 года, входил в состав Речи Посполитной. Был поселением литовского князя Свидригайло (15 в.), магнатов Ходкевичей (16 в.), Сапегов (17 в.).